ЭТИЧЕСКИЕ ДИЛЕММЫ - 3. ОБЯЗАТЕЛЬСТВА ПЕРЕД РОДИТЕЛЯМИ

Продолжаю знакомить коллег с идеями Уильяма Доэрти об этических аспектах работы с клиентами. Печь идет не о нашей этике, а об этике поведения, поступков и решений клиентов, которую в нашей сфере не приняыто обсуждать и поднимать. Этическая консультация - это консультация, поднимающая вопросы влияния поведения и решений клиентов на его окружение и будущее. 

В первой части Уильям предлагает задуматься над этичностью и обсуждением ее в работе с изменяющими своми супругам или парнерам клиентами. Во второй части он описывает пошаговую модель работы.  Эта, третья часть, посвящена работе со взрослыми детьми, и их обязательств перед родителями.

Ниже - фрагменты из книги Уильяма Доэрти "The Ethical Lives of Clients: Transcending Self-Interest in Psychotherapy"

"Обязательства взрослых перед родителями

Однажды, проезжая в лифте в Сингапуре, я увидел вывеску на одном из этажей правительственного центра с надписью что-то вроде "Родительский суд". Когда я поинтересовался, я узнал, что это место, где родители, которые чувствовали себя брошенными своими взрослыми детьми, могут обратиться за помощью в суд для обеспечения соблюдения сыновних обязательств. Я знал, что я больше не в Канзасе! В Соединенных Штатах и аналогичных западных странах взрослые дети не имеют юридических обязательств по уходу за своими родителями (так же, как родители не имеют юридических обязательств перед своими детьми, когда им исполняется 18 лет). Взрослые семейные отношения являются добровольными в этической, а не юридической сфере.

Область психотерапии с самого начала была тяжелой для родителей, видя в них первичные источники патологий у своих детей. Будь то приучение к туалету в традиционной теории Фрейда или неадекватные узы привязанности,  авторитарная или разрешительная дисциплина в современных моделях - существует множество родительских недостатков, с которыми нужно разобраться вместе с клиентами в терапии. Тем не менее, я подозреваю, что рабочее предположение среди терапевтов состояло в том, что вы можете работать, чтобы оправиться от плохого воспитания в прошлом, сохраняя при этом отношения со своими родителями в настоящем. Это начало меняться в 1980-х годах с ростом культурного интереса к "дисфункциональной семье", включая внутрисемейное сексуальное насилие и созависимость от проблемных родителей и других членов семьи. Родители не просто оказывали токсическое влияние из прошлого - они продолжали вредить своим взрослым отпрыскам в настоящем. Более того, они могут представлять угрозу для своих внуков.

С середины 1980-х и, по крайней мере, до середины 1990-х годов многие терапевты присоединились к движению "Восстановленные воспоминания" в этой области (recovered memory), веря без доказательств, например, в почти повсеместное распространение множественного расстройства личности, вызванного внутрисемейным сексуальным насилием. Я вспоминаю консультации, на которых терапевты, опять же без доказательств, заявили, что у 90% женщин с булимией в их семьях были случаи инцеста. Следующая волна была посвящена опровергнутому сейчас  заявлению о широко распространенном сатанинском ритуальном насилии над младенцами и детьми. Результатом стала волна поощряемых терапевтом отказов от родителей и часто от других членов семьи, которые не принимали заявления об этом насилии. Родители получали "прощальные" письма, составленные при поддержке терапевтов, от своих взрослых детей, особенно дочерей, которые были более склонны к психотерапии, чем их сыновья. Наша область попала в огромную волну культурного негатива в отношении семейной жизни.

В конце концов, произошел культурный откат, подчеркнутый статьей в New Yorker и последующей книгой журналиста-расследователя Лоуренса Райта (1994) об обвинениях в сатанинском культе и нашумевшим эпизодом PBS Frontline  "Разделенные воспоминания", в котором рассказывалось о высококлассной терапевтической клинике, где поощрялись почти все клиенты в достижении цели "отстраненности" путем отделения от своих родителей и, в некоторых случаях, от своих супругов и даже своих детей, пока они восстанавливают свое самоощущение. В этих и других случаях по всей стране вовлеченные терапевты гордились своей работой и имели в качестве основания  теоретическую модель (если не было данных исследований). После того, как последовали успешные судебные процессы, терапевты тихо отказались от своей практики предполагать насилие в семье с помощью восстановленных воспоминаний, и они перестали считать точным представление о большом количестве мертвых младенцев в результате насилия сатанинского культа.

Но идея терапевтического отделения от родителей (и братьев и сестер, которые вступают в союз с родителями) была раскрыта в полевых условиях и продолжается на практике и в книгах терапевтов для непрофессионалов, таких, как, например "Но это твоя семья: разрыв связей с токсичными членами семьи и любовь к себе после этого", где автор подробно описала, как она прекратила все контакты со своими патологическими отцом и матерью, и призвала к тому же своих читателей после того, как они оценили, соответствуют ли критерии, которые она предложила, их родителям.

В середине 1990-х годов, когда мои собственные дети поступали в колледж, я провел презентацию перед группой консультантов колледжа, в которую входили стажеры и сотрудники.Тема была о ценности восприятия студентов колледжа как членов семей, а не просто как эмансипированных личностей. Я никогда не забуду разговор с младшим штатным терапевтом, который спросил: "Разве не бывает случаев, когда семья студента настолько токсична, не только в прошлом, но и сейчас, что студенту лучше разорвать с ними отношения?". Я ответил, что видел несколько трагических случаев, когда прошлое насилие не только отрицалось, но и продолжалось с интенсивностью, и что в таких случаях молодому человеку может быть полезно взять тайм-аут от общения с семьей. Затем я решил спросить: "Мне любопытно. Как вы думаете, для какого процента ваших клиентов потребуется разрыв с семьей?". Я застыл на месте, когда он сказал: "Может быть, 40%". Холод, который я почувствовал, заключался в том, что я скоро отправлю своего старшего ребенка в колледж - что, если у него возникнут эмоциональные проблемы, и он обратится к этому терапевту? Никто из присутствующих не предложил возражений, и мы двинулись дальше после того, как я пробормотал что-то о том, что это не мой опыт. Оглядываясь назад, я жалею, что не спросил его о том, как он пришел к своей точке зрения. С моей стороны это был нервный срыв, который я поклялся никогда не повторять.
 

Я слышал, как многие клиенты сообщают о том, что терапевты поощряют их прекращать отношения с родителями и другими членами семьи, и я видел это в своей расширенной семье. В наши дни, всякий раз, когда я слышу об окончательном разрыве с семьей, я спрашиваю, есть ли в картине терапевт. Чтобы внести ясность, я считаю, что эти терапевты хотят помочь своим клиентам избежать ненужной эмоциональной боли, поощряя их к прекращению отношений, которые продолжают причинять эту боль. Дело не в том, что терапевты ненавидят семьи или что никогда не бывает ситуаций, требующих стратегического времени вдали от  членов семьи (на мой взгляд, всегда с надеждой на последующее примирение). Скорее, эти терапевтические вмешательства отражают культурную ориентацию, в которой все отношения являются транзакционными - какую выгоду я получаю по сравнению с затратами на мое благополучие? Если относительная психологическая стоимость поддержания семейных отношений слишком высока, самое правильное - прекратить их. Позже я обращусь к случаю с Лорой, чья история открыла эту книгу на ноте о приверженности взрослого трудному родителю. Здесь я просто отмечаю, что Лора рассказала мне, что у нее было несколько друзей-терапевтов, которые поощряли ее "бросить” свою мать. Здесь отсутствуют две идеи: во-первых, что связи между родителями и детьми психологически не являются одноразовыми – они продолжаются до смерти родителя и далее — и, во-вторых, что в отношениях между родителями и детьми (и другими членами семьи) есть этическое измерение.  Прекращение отношений навсегда означает, что у взрослых детей нет моральных обязательств реагировать на текущие потребности своих родителей, их возможную слабость и конец жизни. Эти два уровня - психологический и этический — идут рука об руку. Нравится нам это или нет, мы эмоционально привязаны к нашим родителям, а они - к своим взрослым детям. Терапевты приходят и уходят, но не родители. Как я слышал, психолог Мэри Пайфер  сказала: "Никто не зовет своего терапевта на смертном одре".
 

У меня нет универсальной формулы обязательств перед родителями, особенно, когда родители нуждаются в поддержке и помощи. Существует много факторов, включая историю отношений. Обязательства перед родителем, который бросил вас при рождении, и теперь вернулся в вашу жизнь, нуждаясь в поддержке, будут отличаться от обязательств перед родителем, который проявлял постоянную заботу и поддержку на протяжении многих лет. Насколько важно быть вовлеченным лично, с открытостью и уязвимостью, со слабым или умирающим родителем, будет зависеть от того, насколько эмоциональная безопасность существует в отношениях. Тогда возникает сложный вопрос о том, какие формы помощи полезны. Как спрашивалось ранее в этой книге, в каких случаях переезд родителей в свой собственный дом является лучшим решением для всех заинтересованных сторон по сравнению с помещением родителя в учреждение по уходу? Здесь вступает в игру культура: в некоторых культурах размещение вне дома рассматривается как акт жестокости, в то время как в других оно считается любящим, когда делается в нужное время. Моя главная мысль здесь заключается в том, что работа терапевта заключается в том, чтобы помочь клиенту ориентироваться в этих мутных водах, различая интересы свои, родителей, своего супруга, и детей, и других. Теория моральных основ может помочь повысить нашу чувствительность к конкурирующим этическим интуициям: забота/вред, справедливость/взаимность и уважение к авторитету кажутся здесь особенно актуальными. Хорошая этическая консультация не означает, что у терапевта есть ответы, но она значит, что терапевт уважает обязательства клиента перед родителями в свете всех других факторов."

Дальше автор приводит зарисовки работы с клиентами в качестве примеров этических консультаций, построенных по модели, обсуждаемой в предыдущей статье - Слушать. Исследовать. Подтверждать. Предлагать перспективу. Бросать вызов. 

"Слушать

Лора сказала, что пришла ко мне на терапию, потому что верила, что я также выслушаю другую сторону.

 В ситуации Лоры с ее сложной, скоро ослабевшей матерью, я внимательно выслушал ее двойственные чувства и мысли: с одной стороны, защитные чувства для себя перед лицом текущих и будущих трудностей (нынешний был сосредоточен на критике ее матери) и, с другой стороны, чувство, что было бы неправильно разлучать ее с матерью. Ее друзья слушали в основном о самозащищающейся стороне ее амбивалентности.

Исследовать
Нюансы проявляются во время исследования. Что касается дилемм родителей, то к ним относятся качество отношений сейчас и в прошлом, возможность манипулирования в сравнении с подлинной потребностью, доступность других опекунов, таких как братья и сестры, и ресурсы клиента, чтобы помочь родителю в свете других обязательств. Часто в результате этого исследования возникает решение, с которым клиент может смириться с точки зрения разрешения противоречия между личными потребностями и ответственностью за родителей.

Для Лоры исследование выявило детали, лежащие в основе ее чувства, что она не может просто уйти от своей матери: это казалось неправильным, так как она была единственным ребенком овдовевшего родителя. Но она также жила с эмоциональным бременем, слушая еженедельные телефонные монологи своей матери о том, как другие несправедливо к ней относятся, включая ее дочь. Ее мать также критиковала материнство Лоры (это было больнее всего). Я особенно обратил внимание на то, как клиентка реагировала на эти звонки своей матери, раскрывая, насколько пассивной и раздраженной она становилась, но не устанавливала границ. Это исследование открыло для нее возможности регулярно оставаться в жизни своей матери, одновременно выстраивая более здоровые границы.

Подтверждать
Подтверждение предполагает признание и поддержку этических обязательств клиента. В случае с Лорой я недвусмысленно подтвердил ее моральное чувство, что она не должна следовать совету своей подруги-терапевта "бросить" свою мать, как будто плохого парня. Я использовал такие слова: "Я ценю, что вы хотите поступать правильно по отношению к своей матери, даже несмотря на то, что она трудная мать. Это нелегко, но вы решили, что важно, чтобы вы оставались в ее жизни, особенно в это время, когда она в значительной степени одинока ". Лора выпрямилась на стуле и сказала: "Правильно. Это путь, который я выбрала. Теперь я хочу выяснить, как это сделать и сохранить свое здравомыслие".

Предлагать перспективу

Самопожертвование ради соблюдения этических обязательств может быть трудным для поддержания, а в некоторых случаях может быть нездоровым или мудрым, как в случае с жестоким супругом, который не может обратитьсяся за помощью.
 

Как уже упоминалось, часто нет необходимости делиться своим взглядом на этическую дилемму, потому что клиенты сами решают, как действовать дальше, с помощью навыков слушания, исследования и подтверждения. Однако в ситуациях, когда важна приверженность, клиенты часто могут извлечь выгоду из точки зрения терапевта о том, как вести здоровую, удовлетворяющую жизнь, сохраняя при этом обязательства перед другими, такими как трудный супруг или обременительный родитель. Самопожертвование ради соблюдения этических обязательств может быть трудным для поддержания, а в некоторых случаях может быть нездоровым или мудрым (как в случае с жестоким супругом, который не обратится за помощью).

В случае с Лаурой я поделился такой точкой зрения:

Я: Я слышу ваше желание быть поддерживающей дочерью для своей матери. Расстаться с ней - это не вариант для вас. Теперь давайте поговорим о том, как вы можете поддержать ее так, чтобы это было полезно для вас. Текущая ситуация не работает: вы чувствуете себя обремененным ее еженедельными звонками, испытываете стресс в течение дня и расстраиваетесь в течение дня или еще больше после. Вы проходите неделю с негативными мыслями о ней, а затем чувствуете вину за то, что были такой плохой. Имею ли я на это право? - думаете вы.

ЛОРА: Да, именно так.

Я: Итак, ваша привязанность заключается в том, что вы не чувствуете себя хорошей дочерью, когда общаетесь с ней, и вы не будете чувствовать себя хорошей дочерью, если откажетесь от нее. [Обратите внимание, что я использовал явно этический язык - "хорошая дочь" — потому что клиент использовал такой язык. Я не заменял неэтичные формулировки, такие как “отзывчивый” или "оценивающий"].

ЛОРА: О, боже, да!

Я: Итак, давайте вместе подумаем о двух вещах: что может происходить с вашей матерью, что она так себя ведет, и как вы можете научиться более здоровому способу взаимодействия с ней. Сейчас кажется, что у вас нет четких границ с ней в разговорах - вы позволяете ей продолжать и продолжать, а когда она критикует вас как мать, вы говорите, что защищаетесь и злитесь на нее. Моя идея заключается в том, что мы будем работать над тем, чтобы найти способ установить здоровые границы с матерью во время этих звонков, чтобы вы чувствовали, что вы рядом с ней, и в то же время защищаете себя. И, кстати, для вашей матери вредно, когда она плохо с вами обращается. Итак, более тесные отношения были бы полезны для вас обоих.

Здесь я предлагал взгляд на то, как Лора могла одновременно заботиться о себе и своей матери. В ходе нашей работы она нашла полезные способы выслушать жалобы своей матери на ее жизнь, в то же время устанавливая жесткие границы, когда ее мать начала высказывать личную критику материнства Лауры. Все это было стандартной терапевтической работой с моей стороны. Для настоящих целей акцент делается на том, что я сформулировал это, отчасти, как этическую работу, способ решения моральной проблемы для клиентки, которая задавалась вопросом, не вредно ли с ее стороны не уходить от своей матери, как советовали ей другие, в том числе ее друзья-терапевты.

Бросать вызов
Чтобы обсудить проблемы, связанные с обязательствами между поколениями, я переключаюсь на обязательства между родителями и детьми, потому что там это чаще требуется. Вспомните мое обсуждение во введении о Брюсе, который собирался уехать и бросить своих детей после того, как его жена выгнала его из дома. Когда я задал ему ознакомительные вопросы о том, как, по его мнению, уход от своих детей повлияет на них, он ответил: "Я уверен, что это будет беспокоить их какое-то время, но они скоро справятся с этим". Учитывая срочность риска (Брюс пришел, по его словам, на заключительный сеанс, чтобы завершить нашу работу, прежде чем он уедет из города), я решил немедленно бросить ему вызов этими прямыми словами: "Я так не думаю. Уход из их жизни повлияет на них надолго, даже навсегда ". Брюс трезво ответил: "Я знаю, что ты прав". Я спросил, почему он считает то, что я сказал, правильным. "Они будут чувствовать себя обиженными и не поймут, почему это произошло. Вы знаете, я точно так же оставил свою дочь в Калифорнии, и я думаю о том, как это повлияло на нее. Я не хочу делать это снова, но я не знаю, смогу ли я вернуться в тот дом и увидеть свою жену, не в том состоянии, в котором я нахожусь". Мы с Брюсом теперь согласились, что он хотел сохранить свои обязательства перед своими детьми. Теперь наша работа заключалась в том, чтобы выяснить, как это сделать, сохраняя его хрупкое эмоциональное равновесие."
____
Еще по теме
Читать
Психотерапия - это точно не про обвинения родителей. Но всегда ли можно "понять, простить"?

Учиться
Семейная психология и психотерапия пар - набор на программу

Привязанность. Агрессия. Сепарация - курс в записи с вечной скидкой

Взрослые дети стареющих родителей - курс в записи

Взрослая дочь и стареющая мать, вызывающая амбивалентные чувства - курс 1 из серии "Учимся на просмотре и анализе консультаций"