ИЗМЕНЕНИЯ В ТЕРАПЕВТИЧЕСКИХ ПОДХОДАХ К РАБОТЕ С ДОМАШНИМ НАСИЛИЕМ

 

Я сразу сделаю личное уточнение. То, что написано в материалах этого раздела - не является моей точкой зрения. Когда я пишу что-то от себя, я делаю уточнение, что это мои идеи или мои наблюдения (и, несмотря на это, все равно в соцсетях появляется, к примеру, на мой материал, состоящий исключительно из цитат Мелани Кляйн: "А ничего позитивного вы в зависти не нашли?", то есть люди вообще не понимают, что, о чем, и чьего авторства текст читают). Так что все, что написано ниже - не моё оспаривание привычного подхода, а описание изменений и расширения терапевтического видения семей с домашним насилием. Сама я сложно перехожу от привычной модели к более свежей, но, что скрывать, более терапевтической. С одной стороны, я понимаю, что в этом подходе меньше однозначности, меньше односторонних обвинений и больше вообще психологии. С другой стороны - в этом подходе сложнее быть и работать, так как приходится выдерживать неоднозначность ситуации и оценок, и умудряться, к тому же, так "ходить по лезвию бритвы", чтобы не соскользнуть ни в сторону обвинений жертвы, ни в сторону привычного гендерного определения насилия.

Итак, о чем речь?

Мы привыкли за примерно два десятилетия обсуждения и работы с темами домашнего насилия к подходу, который стал классическим, но вместе с тем, нес и несет в себе оттенки явного феминизма и активизма (что не хорошо, не плохо). Этот подход преполагает всегда раздельную работу с супружеской/любовной/партнерской парой

Современный подход, назовем его так, потому что у него нет никакого названия, и нет даже одного автора, просто некоторое количество исследовательских групп в разных странах пришли к этой идее примерно одновременно, предлагает совместную работу с такой парой

Чем этот подход лучше? Тем, что он учитывает, исследует и перенаправляет, если это окажется возможным, динамику пары. То есть фокусом внимания становятся отношения, развитие этих отношений, эмоциональные реакции партнеров или членов семьи друг на друга, перспективы, потребности и проекции.

С чем мы сталкиваемся, когда планируем перейти к такому подходу?


Во-первых, мы в таком случае должны проводить сложную диагностику партнеров. То есть, нам нужно отделить патологических домашних насильников (тех, кого в простонародье, извините за термин, называют "перверзными нарциссами", а специалисты определяют как злокачественную нарциссическую личность с антисоциальными чертами). Это сложная и долгая диагностика. Да, работающие с социопатами и патологическими домашними насильниками видят такие проявления, что называется, "сходу". Но психологу или психотерапевту без такого опыта будет гораздо сложнее сориентироваться. Это разделение позволяет принять в итоге решение о том, будет ли это классический подход, связанный с раздельной работой с жертвой и насильником, или здесь можно использовать совместную терапию (очевидно, что совместная терапия возможна там, где нет партнера-социопата).

 

Во-вторых, мы должны определить, готовы ли на самом деле оба партнера сохранять пару. На самом деле, и в паре, где жертву надо действительно отделять от партнера-насильника, эта самая жертва по разным причнам, которые мы здесь не будем обсуждать, может убеждать нас и всех в том, что она хочет быть в паре и только в паре. Более того, на определенном этапе развивающегося и нарастающего злокачественного домашнего насилия сохранение пары является единственной и главной целью жертвы. Но тут нам нужно понять другое - есть ли такая потребность у обоих партнеров, при обязательном наличии желания, так же со стороны обоих, менять эти отношения, предварительно исследуя и анализируя то, что происходит, истоки насилия и агрессии, неадекватные способы реагирования и т.д.

В-третьих, мы должны определить тип насилия в семье/паре. Тут мы встречаем самые бурные дебаты приверженцев классики и нового подхода. Классический разделяющий подход, отстаиваемый не только специалистами, но и феминистками, радикальными феминистками и социальными службами, утверждает, что есть триединство насилия, гендера и власти. То есть насильник а) всегда мужчина, и б) всегда крайне озабочен контролем и властью над жертвой. 
Тут нам поможет здравый смысл и жизненный опыт. Существуют ли семьи и пары, где есть насилие, но нет крайней озабоченности властью и контролем со стороны одного из партнеров? Наверняка, да. Может ли не мужчина быть насильником? Конечно, мы знаем такие примеры. Может ли пара быть переполнена агрессией и насилием с обеих сторон? Мы, разумеется, встречали в жизни и работе и такие пары. Может ли быть причиной насилия что-то, кроме власти и контроля? Наверняка, да. Значит, и работа, только связанная с отделением от мужчины-насильника, не всегда верно выбранная стратегия.

И тут мы видим, что современные исследователи выделяют, помимо насилия, связанного с властью и контролем, другие типы насилия. Например, ситуативное насилие и насилие, связанное с отделением. Так, группа канадских исследователей утверждают, что часто насилие - это не контроль и власть, а попытки - неудачные, неэффективные - справиться с с внутренними или межличностными проблемами. А в статьях некоторых аналитиков, посвященных насилию в парах, есть много примеров насилия со стороны женщин. Есть также и достаточное количество пар с насилием, где взаимный контроль - их отличительная черта. Есть также вариант пары, где в ответ на разные виды обесценивания, контроля или подавления со стороны одного партнеры второй отвечает агрессией, в том числе физической. И тогда однозначность и приписывание одному партнеру всех видов насилия становится слишком простым и упрощенным взглядом на природу насилия в парах.


К примеру, Вирджиния Голднер  считает, что те, кто придерживаются позиций феминизма, склонны игнорировать всю эмоциональную сложность отношений с жестоким обращением и считает, что что эта тема в нашей профессии перегружена разделением по идеологическому принципу, что препятствует интеграции различных терапевтических идей.

Я не буду описывать здесь терапевтические подходы и приемы, этому место на обучаюзих программах. Но коротко расскажу о том, какие пары можно брать в парную терапию, а также какие опасностии поджидают нас в работе с такими парами.

Какие пары?
1. Только пары с низкой и средней степенью насилия
2. Пары, в которых оба партнера мотивированы на изменения

3. Пары, в которых у обоих партнеров есть понимание совместного вклада в дисфункцию

4. Пары, в которых партнеры  способны хотя бы на простейшем уровне удерживать свои аффекты (вот тут нам снова нужно удерживать в фокусе внимания этот аспект)

Что может ждать нас? 

Главная техническая трудность для нас - работать над динамикой и совместным вкладом, то есть наблюдать, исследовать, анализировать вклад каждого члена семьи или пары в сложившую ситуацию, но делать это так, чтобы избегать обвинения. Это тонкая, филигранная работа, требующая удержания баланса сил и постоянного отслеживания собственного состояния. При этом нам нужно демонстрировать вовлеченность, эмпатию, признания без поддержки какой-либо  из сторон. В старом классическом подходе нам было проще - явное поддержание жертвы легко и привычно, не требует усилий. В работе же с парой это требует невероятного напряжения. 

 

"Отношения динамичны и интерактивны. Оба партнера могут оказывать определенное влияние на развивающиеся и продолжающие появляться модели насилия, хотя это совсем не то же самое, что говорить, что оба несут ответственность, или виноваты в насилии... . Вина за насилие лежит исключительно на лице, его совершившем. Но принятие во внимание отношений между двумя людьми является ключом к пониманию этого" (Э.Фармер, С.Каллан)

Главная трудность, связанная с переносом и контрпереносом - высокая вероятность того, что пара объединится и в терапии создаст коалицию против нас. С одной стороны, это довольно неприятный этап терапии, и очень частый в работе с парами с пограничным уровнем взаимодействия. С другой стороны, это позволит нам увидеть и прочувствовать на себе динамику их отношений.

Как вы поняли, главное изменение в подходе - возможность работать с парой на основе более сложного понимания парного и семейного взаимодействия. Не с каждой, но тем не менее.